Неточные совпадения
Казалось, что весь этот ряд — не что иное, как сонное мечтание,
в котором
мелькают образы без лиц,
в котором звенят какие-то смутные крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей
толпы…
Ей нравится порядок стройный
Олигархических бесед,
И холод гордости спокойной,
И эта смесь чинов и лет.
Но это кто
в толпе избранной
Стоит безмолвный и туманный?
Для всех он кажется чужим.
Мелькают лица перед ним,
Как ряд докучных привидений.
Что, сплин иль страждущая спесь
В его лице? Зачем он здесь?
Кто он таков? Ужель Евгений?
Ужели он?.. Так, точно он.
— Давно ли к нам он занесен?
Самгин все замедлял шаг, рассчитывая, что густой поток людей обтечет его и освободит, но люди все шли, бесконечно шли, поталкивая его вперед. Его уже ничто не удерживало
в толпе, ничто не интересовало; изредка все еще
мелькали знакомые лица, не вызывая никаких впечатлений, никаких мыслей. Вот прошла Алина под руку с Макаровым, Дуняша с Лютовым, синещекий адвокат.
Мелькнуло еще знакомое лицо, кажется, — Туробоев и с ним один из модных писателей, красивый брюнет.
Появились пешие полицейские, но
толпа быстро всосала их, разбросав по площади;
в тусклых окнах дома генерал-губернатора
мелькали, двигались тени,
в одном окне вспыхнул огонь, а
в другом, рядом с ним, внезапно лопнуло стекло, плюнув вниз осколками.
В черной, быстро плотневшей массе очень заметны были синеватые и зеленые пальто студентов, поблескивали металлические зрачки пуговиц, кое-где, с боков
толпы,
мелькнуло несколько серых фигур полицейских офицеров; впереди нестройно пели гимн и неутомимо, как полицейский, командовал зычным голосом рослый студент...
В тумане двигаются
толпы оборванцев,
мелькают около туманных, как
в бане, огоньков. Это торговки съестными припасами сидят рядами на огромных чугунах или корчагах с «тушенкой», жареной протухлой колбасой, кипящей
в железных ящиках над жаровнями, с бульонкой, которую больше называют «собачья радость»…
Теперь
толпы не было, и фигура гимназиста на коленях выделялась яснее. На меня обратили внимание евреи — факторы, прохожие, чиновники, шедшие
в казначейство… Вдали на деревянных тротуарах
мелькали синие гимназические мундиры. Мне хотелось, чтобы меня не заметили…
Но
в толпе, недалеко от того места, где он сидел, откуда-то сбоку — он бы никак не указал,
в каком именно месте и
в какой точке, —
мелькнуло одно лицо, бледное лицо, с курчавыми темными волосами, с знакомыми, очень знакомыми улыбкой и взглядом, —
мелькнуло и исчезло.
Впереди плыла
в воздухе ограбленная крышка гроба со смятыми венками, и, качаясь с боку на бок, ехали верхом полицейские. Мать шла по тротуару, ей не было видно гроба
в густой, тесно окружившей его
толпе, которая незаметно выросла и заполнила собой всю широту улицы. Сзади
толпы тоже возвышались серые фигуры верховых, по бокам, держа руки на шашках, шагала пешая полиция, и всюду
мелькали знакомые матери острые глаза шпионов, внимательно щупавшие лица людей.
Древко, белое и длинное,
мелькнуло в воздухе, наклонилось, разрезало
толпу, скрылось
в ней, и через минуту над поднятыми кверху лицами людей взметнулось красной птицей широкое полотно знамени рабочего народа.
Генерал, прерванный на полуслове, вдруг как-то странно
мелькал в воздухе, опрокидывался спиной на спину Микиты — и через несколько секунд дюжий бутарь, слегка согнувшийся под своей ношей, среди оглушительных криков
толпы, спокойно направлялся к кутузке.
Блеск глаз, лукавая таинственность полумасок, отряды матросов, прокладывающих дорогу взмахами бутылок, ловя кого-то
в толпе с хохотом и визгом; пьяные ораторы на тумбах, которых никто не слушал или сталкивал невзначай локтем; звон колокольчиков, кавалькады принцесс и гризеток, восседающих на атласных попонах породистых скакунов; скопления у дверей, где
в тумане
мелькали бешеные лица и сжатые кулаки; пьяные врастяжку на мостовой; трусливо пробирающиеся домой кошки; нежные голоса и хриплые возгласы; песни и струны; звук поцелуя и хоры криков вдали — таково было настроение Гель-Гью этого вечера.
С первого взгляда можно было принять всю
толпу за шайку разбойников: большая часть из них была одета
в крестьянские кафтаны; но кой-где
мелькали остроконечные шапки стрельцов, и человека три походили на казаков; а тот, который вышел вперед и, по-видимому, был начальником всей
толпы, отличался от других богатой дворянской шубою, надетою сверх простого серого зипуна; он подошел к Юрию и спросил его не слишком ласково...
Климкову начинало казаться, что брат торопливо открывает перед ним ряд маленьких дверей и за каждой из них всё более приятного шума и света. Он оглядывался вокруг, всасывая новые впечатления, и порою тревожно расширял глаза — ему казалось, что
в толпе мелькнуло знакомое лицо товарища по службе. Стояли перед клеткой обезьян, Яков с доброй улыбкой
в глазах говорил...
В сад хлынула вдруг целая
толпа кадыков
в фуражках с красными околышами и заслонила собой моих знакомцев. Мне показалось, что
в этой
толпе мелькнула даже фигура Собакевича. Через полчаса явился Прокоп
в сопровождении иностранных гостей, и заседание началось.
Молодые и старые щеголи,
в уродливых шляпах a la cendrillon [
В стиле золушки (франц.).], с сучковатыми палками, обгоняли
толпы гуляющих дам, заглядывали им
в лицо, любезничали и отпускали поминутно ловкие фразы на французском языке; но лучшее украшение гуляний петербургских, блестящая гвардия царя русского была
в походе, и только кой-где среди круглых шляп
мелькали белые и черные султаны гвардейских офицеров; но лица их были пасмурны; они завидовали участи своих товарищей и тосковали о полках своих, которые, может быть, готовились уже драться и умереть за отечество.
Среди шума, гвалта и толкотни
в толпе мелькала маленькая седая голова крохотного старичка, который плавал по зале, как легкий поплавок среди тяжелых листов водяного папоротника. Он на секунду приостанавливался у какой-нибудь кучки и опять плыл далее и так обтекал залу.
День за днем идет,
мелькая,
А царевна молодая
Все
в лесу, не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утренней зарею
Братья дружною
толпоюВыезжают погулять.
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сарачина
в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.
А хозяюшкой она
В терему меж тем одна
Приберет и приготовит.
Им она не прекословит,
Не перечут ей они.
Так идут за днями дни.
Вдали,
в грудах беспорядочно наваленных дров,
мелькала пестрая, покрытая сажей
толпа «дровосушек» и поденщиц, вызывавшая со стороны проходивших рабочих двусмысленные улыбки, совсем недвусмысленные шутки и остроты, и не менее откровенные ответы, и громкий девичий смех, как-то мало гармонировавший с окружающей обстановкой усталых лиц, железа, угля и глухого грохота, прерываемого только резким свистом и окриком рабочих.
Все произошло быстро, как один миг. Сашкина скрипка высоко поднялась, быстро
мелькнула в воздухе, и — трах! — высокий человек
в папахе качнулся от звонкого удара по виску. Скрипка разлетелась
в куски.
В руках у Сашки остался только гриф, который он победоносно подымал над головами
толпы.
И снова начал рассказывать о несправедливой жизни, — снова сгрудился базарный народ большой
толпой, полицейский теряется
в ней, затирают его. Вспоминаю Костю и заводских ребят, чувствую гордость
в себе и великую радость — снова я силён и как во сне… Свистит полицейский,
мелькают разные лица, горит множество глаз, качаются люди жаркой волной, подталкивают меня, и лёгок я среди них. Кто-то за плечо схватил, шепчет мне
в ухо...
С отчаянными усилиями расталкивая
толпу, Печорин бросился к дверям… перед ним человека за четыре,
мелькнул розовый салоп, шаркнули ботинки… лакей подсадил розовый салоп
в блестящий купе, потом вскарабкалась
в него медвежья шуба, дверцы хлопнули, — «на Морскую! пошел!»..
Хозяин стоял неподвижно, точно он врос
в гнилой, щелявый пол. Руки он сложил на животе, голову склонил немножко набок и словно прислушивался к непонятным ему крикам. Все шумнее накатывалась на него темная, едва освещенная желтым огоньком стенной лампы
толпа людей,
в полосе света иногда
мелькала — точно оторванная — голова с оскаленными зубами, все кричали, жаловались, и выше всех поднимался голос варщика Никиты...
Бегут ли под вечер ребята навстречу несущемуся с поля стаду — нежная головка младенца уже непременно
мелькает в резвой, шумливой
толпе; когда наступает сырая, холодная осень, сколько раз бедняжка, брошенный на собственный произвол, заползает на середину улицы, покрытой топкою грязью и лужами, и платится за такое удовольствие злыми недугами и смертию!
А
в самом центре этой
толпы, чуть
мелькая среди моря голов, виднелось смуглое лицо Басиной внучки и рядом, поддерживаемый под руки, нетвердый на ногах, «как травинка», выступал молодой человек с нездоровым бледным лицом и длинными пейсами.
Между тем пьеса развивалась, обвинение шло вперед, бальи [судья (от фр. bailli).] хотел его для наказания неприступной красавицы; черные люди суда
мелькали по сцене, толковали так глубокомысленно, рассуждали так здраво, — потом осудили невинную Анету, и
толпа жандармов повела ее
в тюрьму… да, да, вот как теперь вижу, бальи говорит: «Господа служивые, отведите эту девицу
в земскую тюрьму», — и бедная идет!
И каждый день идет
в нем пир горой.
Смеются гости, и бренчат стаканы.
В стекле граненом дар земли чужой
Клокочет и шипит аи румяный,
И от крыльца карет недвижный строй
Далеко тянется, и
в зале длинной,
В толпе мужчин, услужливой и чинной,
Красавицы, столицы лучший цвет,
Мелькают… Вот учтивый менуэт
Рисуется вам; шопот удивленья,
Улыбки, взгляды, вздохи, изъясненья…
Где-то
в толпе мелькает красный колпак Шута, и слышен сдержанный хохот его, покрываемый шипеньем. Дочь Зодчего появляется на террасе и останавливается
в нескольких шагах от Короля.
Толпа совершенно безмолвна. Над городом, как бы умершим от восторга ожидания, возвышаются только двое: Она и Король.
Мелькнула перед ним и фигура того старика с геморроидальным лицом,
в ветхом, чем-то подпоясанном, ватном халатишке, отлучившегося было еще до пожара
в лавочку за сухарями и табаком своему жильцу и пробивавшегося теперь, с молочником и с четверкой
в руках, сквозь
толпу, до дома, где горели у него жена, дочка и тридцать с полтиною денег
в углу под периной.
По улице, среди экипажей, шагали
в ногу трое фабричных, а четвертый шел перед ними задом, размахивая бутылкою, и с серьезным лицом командовал: «Левой! Левой! Левой!..» У трактира гудела и колыхалась
толпа,
мелькали кулаки, кто-то отчаянно кричал: «Городово-о-ой!.. Городово-о-ой!..»
Елизавета Алексеевна все время танцевала, и Андрею Ивановичу было смешно смотреть, как
в толпе прыгало и
мелькало ее бледное лицо, по-всегдашнему серьезное и строгое, с сдвинутыми бровями.
Мелькает перед царем картина изгнания архипастыря из храма Успения во время богослужения, переданная ему исполнившим, по его повелению, это позорное дело Алексеем Басмановым:
толпы народа, со слезами бегущие за своим духовным отцом, сидящим
в бедной рясе на дровнях, с светлым лицом благословляющим его и находящим сказать
в утешение лишь одно слово: «молитесь»… И все это несется
в разгоряченном воображении царя.
«Нет, нельзя мне самому ему подать прошение, это слишком смело!» Несмотря на то, он всё так же отчаянно пробивался вперед, и из-за спин передних ему
мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но
в это время
толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца
в Успенский собор), и Петя неожиданно получил
в бок такой удар по ребрам, и так был придавлен, что вдруг
в глазах его всё помутилось, и он потерял сознание.